Факты, касающиеся единого государственного экзамена (ЕГЭ), сочетающего выпускной экзамен в средних школах и вступительный экзамен в вузы, хорошо известны и широко обсуждаются и в экспертном сообществе, и в обществе в целом. В соответствии с принятым законом, вузы России (за очень малым исключением) принимали по результатам ЕГЭ (не видя поступающих в глаза). Во многих провинциальных вузах было подано более 100 заявлений на место, однако документы для зачисления представили немногие, поэтому на многие специальности инженерного и естественно-научного профиля имел место недобор, либо руководство вузов было вынуждено «что-то изобретать».

В обсуждении введения ЕГЭ, которое, видимо, будет иметь принципиальное значение для всей системы образования России, преобладают две рефлексивные позиции.

-       Позиция ряда поступающих, родителей, учителей. «Пролезть в вуз стало легче», «В какой-нибудь вуз да поступлю», может быть, и не в «заборостроительный». «ЕГЭ позволяет сэкономить деньги и нервы и решать возникающие проблемы на месте».

-       Позиция большинства вузов, преподавателей, профессоров. Отбор, по существу, сорван. В вузах оказалось множество случайных людей, которых отчислить не удастся, так как в этом случае придется сокращать преподавателей. «Льготники» и «целевики» в ряде случаев заполнили места, куда должны были прийти более сильные и подготовленные выпускники. Коррупция не уменьшилась – она пришла в невиданном ранее объеме в средние школы, в структуры, проводящие ЕГЭ и контролирующие их.

Однако в этом споре есть и третья позиция, более важная и аргументы более высокого порядка, касающиеся не отдельных социальных групп, а общества в целом. В разных странах в разные эпохи образование играет разную роль. И решая конкретные вопросы (включая алгоритм поступления в вузы), естественно исходить из главных задач, которые решает и будет решать в ближайшем будущем Россия.

Нынешняя техносфера включает в себя большой набор опасных и особо опасных объектов (первых на территории России около 50 000, вторых около 5000). Аварии и катастрофы на таких объектах могут стоить жизни или благополучия многим, а иногда очень многим людям. Мы на многие десятилетия обречены жить в социально-технологической системе, которую известный немецкий социолог У.Бек назвал «обществом риска[*]».

В августе 2009 года произошла катастрофа на крупнейшей гидроэлектростанции России – Саяно-Шушенской ГЭС. Произошедшее, несмотря на привлечение ведущих специалистов, оказалось непонятным и через несколько недель министру энергетики и главе Ростехнадзора. «Полторы тысячи весом летательный аппарат вопреки законам физики поднялся в воздух, летал. Мы побили рекорд Гиннеса, и ученые теперь испытывают внутренний ужас от того, что законы физики были нарушены»,- заявил глава этого ведомства Н.Г. Кутьин (юрист по образованию).

Общество начинает понимать, насколько серьёзные и ответственные объекты оно использует. Например, в зоне риска Саяно-Шушенской ГЭС проживает 300 тыс. человек, Чебоксарской ГЭС – 1,4 млн, Волжской – 1,1 млн, Красноярской – 1,1 млн, Жигулёвской – 1,6 млн, Саратовской – 1,2 млн. По оценкам экспертов, из 65 тысяч гидротехнических сооружений России 6 тыс. нуждается в ремонте, 400 находятся в аварийном состоянии.

Катастрофы, связанные с прорывом плотин, имели место в 1975 году в Китае. В провинции Хэнань произошёл прорыв плотин Баньцзяо и Шиманьтань в результате тайфуна, на который они не были рассчитаны, погибли многие. 26 тыс. человек утонуло и 145 тыс. погибло от вызванных прорывом плотин эпидемий и голода.

В этой ситуации очевидный императив – готовить высококвалифицированных, ответственных специалистов, которые будут проектировать, эксплуатировать и контролировать соответствующие системы. Мы доверяем этим людям жизни.

Поэтому отбирать студентов на соответствующие специальности следует со всей возможной тщательностью и серьёзностью. К счастью, в России пока есть специалисты, которые берутся готовить молодёжь, которая заменит нынешнее, советское поколение на особо опасных объектах. Этих специалистов и надо слушать – возможно проверки знаний недостаточно и следует оценивать состояние организма, их психологическую устойчивость, ценностную ориентацию. Естественно, и учеба должна быть организована и осуществлена столь же серьёзно. Советский и нынешний российский опыт подготовки кадров для атомной энергетики в ряде вузов показывает, что это не только необходимо, но и возможно.

Это сейчас становится вопросом национальной безопасности. Наши жизненные потребности как граждан, имеющих право на жизнь, имеют приоритет перед интересами нас как абитуриентов, родителей, преподавателей или чиновников, связанных с поступлением. При ином подходе нас ждут большие беды.

Ещё один важный момент. ЕГЭ снимает барьер, связанный с серьёзной подготовкой в выбранный вуз, с осознанным выбором специальности. Высшее образование из ценности, вещи важной для становления личности, всей жизненной траектории, переходит в сферу услуг. Кроме того развал системы трудоустройства выпускников, отданный на откуп «рынку», бьёт и по ним, и по государству.

Для многих людей поступление, взятый барьер, были важной жизненной вехой, первым шагом и реализации своей жизненной цели. Поэтому во множестве вузов, связанных с творчеством (научно-техническим, организационным, художественным), с элитарным образованием, барьер надо не устранять, а повышать, и создавать для этого условия. Здесь лучше специалистов меньше да лучше. Отец-основатель Московского Физтеха П.Л.Капица считал, что если за несколько десятков лет работы этого вуза удается подготовить одного специалиста уровня Ньютона или Эйнштейна, то усилия и сверхнагрузки всех студентов, преподавателей, все вложенные средства будут оправданы. В этой области ЕГЭ просто неуместен.

Обратим внимание ещё на одно принципиальное обстоятельство, связанное с нынешним кризисом и необходимостью корректировки профиля специалистов, которые готовятся в стране (что также следует учитывать, формулируя алгоритмы поступления в вузы). В контексте современной экономической теории, выдающийся вклад в которую был внесен Н.Д. Кондратьевым, глубинной причиной нынешнего кризиса является смена технологических укладов. Отрасли V технологического уклада (компьютеры, малотоннажная химия, электроника, Интернет) уже не дают прежней отдачи. К сожалению, возможности, предоставленные развитием отраслей этого уклада были упущены Россией, втянувшейся в безнадёжные разрушительные реформы. Отрасли VI уклада (биотехнология, робототехника, нанотехнологии, новое природопользование, развитие возможностей человека, новая медицина) пока не готовы к большим вложениям. Мир готовиться к новому технологическому скачку, который вероятно, начнется в 2015-2018 годах. Российской системе образования, чтобы страна не сошла с исторической арены, придётся учитывать эти реалии.

Это тем более важно, поскольку молодёжи в стране в соответствующих возрастных когортах станет вдвое меньше… До высшей школы докатится «эхо 90-х». (Сейчас в стране 20-летних примерно 2,5 млн, 15-летних – 1,4 млн, 11-летних – 1,2 млн). Ориентировать молодёжь на «заборостроительные институты», «высшие школы рогов и копыт» и «академии купи-продай» будет не только слишком накладно, как сейчас, но и просто недопустимо. Это также станет вопросом национальной безопасности.

Осталось заметить, что никакие «системы поступления» не уменьшают коррупционные потоки (просто реформы перенаправляют потоки взяток в другие карманы). Дело в людях и в общей ситуации в стране…

Для «льготников», которых государство решило поддержать (что, безусловно, благородно) должны быть выделены отдельные от остальных места и государственные деньги. Иначе мы столкнёмся с абсурдной ситуацией, подобной той, что была в МГУ в 2009 году, когда мест на нескольких факультетах для «нельготников» просто не осталось.

Уже на уровне «эксперимента» проект приема по ЕГЭ был подобен чемодану без ручки – и бросить жалко и нести тяжко. Воплощение оказалось намного хуже замысла.

Поэтому в нынешней ситуации представляется разумным не «обтесывать» систему образования под ЕГЭ, а «дорабатывать напильником» ЕГЭ, уменьшая его разрушительную силу. Именно эти вопросы и следует обсуждать. А также создавать иные формы и алгоритмы поступления в вузы, адекватные тем задачам, которые должна решать система образования страны.