|
20 январь 2021
Первые люди в космосе: американский опыт. WE SEVEN 4444444444444
+++Шепард Первый американец (первый суборбитальный полет)
++++++++
Я и правда не думал, что я буду первым. Люди считают, что все начинается, когда начинается обратный отсчет времени перед стартом. На самом деле все начинается где нибудь в Детройте или Сент-Луисе, когда сделали первую деталь корабля еще задолго до того, как объявили дату пуска. Для меня все началось с осмотра седьмой ракеты РЕДСТОУН, на которой я должен был лететь. Потом я изучал капсулу - я ее знал наверное лучше любого прибора в моей жизни.
Все же я иногда думал, а что если полет не удастся? Но было столько работы, что для сомнений времени не оставалось.
Обратный отсчет закончился. Никто не знал, какие будут толчки и вибрация - Москва нам об этом не сообщила. Но их было меньше, чем я ожидал. Все шло гладко, и постепенно я отрывался от земли.. Конечно было волнение, но мне почему-то казалось, что это со мной уже происходило раньше. Я старался все запоминать, чтобы потом все рассказать людям.
Я понимал, что на земле ждут моих сообщений - я же не находился в капсуле для своего удовольствия. По радио я сообщил о состоянии капсулы - я не думаю, что в будущем астронавты об этих деталях будут так беспокоится. Мне наметили 78 сеансов связи за 15 минут моего полета - я был очень занят. 17 важных событий должны были произойти с капсулой, и я должен был следить за ними.
Капсула отделилась от ракеты и я должен был сделать три вещи - попробовать ручное управление, рассказать об этом земле и посмотреть через перископ наружу (окна не было на первом корабле).
Я был в невесомости, вокруг летала пыль - она может стать проблемой в будущем, если астронавт захочет открыть шлем. Я стал готовиться к пуску тормозных ракет. Это был суборбитальный полет, и они нам были не нужны, но мы хотели их проверить, так как они потребуются в орбитальных полетах.
>После полета Шепарда осмотрели врачи. "Объект был спокоен и даже весел. Он был рад, что выполнял задания даже лучше, чем ожидал. Он думал о своей работе больше, чем о внешней опасности."
Обычно его пульс 65, во время особо важных предстартовых проверок он доходил до 95, во время старта поднялся до 130.Во время спуска колебался от 100 до 130. Он потерял примерно 1,5 кг веса - на земле в скафандре ему было жарко и он потел.
++++Вирджил Гриссом
++++++Проблема (второй суборбитальный)
Я боялся, что что-то может помешать моему полетую Я прекратил заниматься водными лыжами и был более осторожен с машиной на дороге, чем обычно.
Я увидел свою капсулу за пол года до полета, но мы все были поглощены подготовкой полета Шепарда, и только после него я погрузился в свои проблемы и старался находится около моей капсулы как можно больше. В ней уже было окно, новые детали в ручном управлении, и я должен был потренироваться. Мне все время казалось, что я что-то упускаю. С другой стороны я чувствовал, что подготовлен хорошо. Еще раньше я провел много времени на заводе Мак Доннелл, где собирали мою капсулу. Мне казалось, что людям будет полезно видеть человека, который полетит на их изделии, и они еще аккуратнее будут его собирать. Когда я попробовал управление в первый раз, капсула повернулас вправо вместо того, чтобы повернутся влево. Такое не должно быть даже в автомобилях, но это скоро исправили. Одну ошибку в показаниях приборов нам так и не удалось исправить, но я ее знал и учитывал, и она не составляла проблемы.
Когда капсула прибыла на мыс Канаверал, потребовалось целых 33 дня, чтобы ее разобрать, протестировать все ее части, потом снова собрать и снова протестировать.
У нас были каждодневные рабочие встречи, на которых мы знакомили всех с текущим состоянием дел. Некоторые перфекционисты иногда хотели остановить нашу работу и с самого начала ее переделать. Я сам был заинтересован в надежности капсулы и не обвиняю инженеров в том, что они хотели довести свою работу до совершенства. Если что-то произойдет со мной, это отразится на них. Но с другой стороны я знал, что инженеры редко удовлетворены своей работой, они могут продолжать тестирование изделия, пока они не износятся. И мне казалось, что я должен стоять над всем этим и добиться, чтобы строительство корабля все же было завершено. Я должен был убедить их, что если я - человек, который полетит на корабле, - удовлетворен короблем, то они тоже должны быть уловлетворены. Для этого я должен был знать весь корабль до мелочей.
В первом полете Шепарда в нужный момент не загорелась лампочка на панели. Мы долго обсуждали, что делать, но в конце концов решили все оставить как есть - проблема была не критична. Обычно я всегда был готов рисковать - если риск небольшой и оправданный. Я думал так: все то, от чего зависит безопасность и правильная работа капсулы - должно работать отлично. Но я был убежден, что если мы будет требовать отличной работы от всего периферийного оборудования, мы никогда не полетим.
Полет назначили на июль 1961. В июне привезли ракету РЕДСТОУН. Я нетерпеливо ходил вокруг нее и мне кто-то сказал: "Не бойся, без тебя не полетит". 25 июня закончили проверку капсулы в ангаре. Сделали небольшие исправления - но вообще капсула работала хорошо. Мы хотели уложиться в график и работали день и ночь. Неоторые полностью выматывались, я в этом убедился, когда в столовой у моего знакомого ложка просто выпала из рук и упала в суп. Я отвез его в гостиницу к его жене и попросил ее за ним присмотеть - пусть он сутки отоспится.
1 июля был особый день - капсулу пристыковали к ракете. Три недели потребовалось, чтобы все проверить. Я узнал людей из пусковой команды и зауважал их.
Однажды кто-то предложил поменять положение камеры на капсуле - для этого нужно было отсоединить много проводов а потом опять их соединить. Это могло вывести нас из графика. Я был против - все тогда работало отлично. И я схитрил - сказал, что новое положение камеры будет мешать мне садится в капсулу - и это сработало.
Было 5 июля, меньше двух недель до старта. Купер объяснил мне, как устроена служба спасения на старте.
7 июля мы провели тест радио связи - разные частоты не должны были мешать друг другу.
План моего полета менялся незначительно, но отличался от плана Шепарда - тШепард много занимался связью с землей, я же больше буду смотреть из окна.
У нас появилась проблема с системой подачи килорода, но я кажется нашел простое ее решение. Я был против того, что еще раз тестировать эту систему. Был конец пятницы, это была последняя моя возможность съездить домой до полета. "Пожалуйсьа, не трогайте там ничего" сказал я и уехал. Из дома я съездил в Ленгли потренировать ручное управлени капсулой. Дома жена и дети знали о моем будущем полете. "Это здорово" сказал сын.
Я приехал на мыс Канаверал и мы утром провели еще несколько успешных тестов. Мы решили проблему с кислородом, но все же нам пришлось разьединить ракету (птичку) и капсулу. Но за рекордное время все собрали вновь.
В день старта мне померили давление. Наш врач сказал "Оно не может быть таким низким. Все таки тебе стоит немного поволноваться". Все думали, что меня надо поддержать - все мне улыбались и подмигивали. Похоже на старте волновались все, кроме меня. В этот день из-за погоды мы не полетели.
Мы с Гленном поспорили - он говорил, что я смогу видеть звезды и солнце одновременно, аедь в космосе нет
атмосферы, которая рассеивает солнечный свет. Я это понимал, но все жене верил в это. Я выиграл - я видел яркую
звезду, но это была не звезда, а планета Венера.
Когда моя капсула упала в воду, я связался с пилотом вертолета. Он должен был немного приподнять капсулу, и тогда я открою люк. Но люк неожиданно открылся в воде. Я увидел небо и воду, заливающую капсулу, и быстро сумел выбраться из нее. Вертолет зацепил капсулу и оттащил в сторону. Потом он вынужден был ее бросить и она затонула - она была полна воды и слишком тяжелая. Мой костюм тоже стал тяжелым и я еле держался на воде. Я махал руками - и мне махали в ответ вместо того, чтобы мне помочь. Я дейятвительн тонул и поэтому очень злился
Когда наконец я поднялся в вертоле, я сразу стал одевать спасательный жилет. Мне потом сказали, что рядом со мной плавала трехметровая акула.
Несмотря на потерю аппарата полет был успешным. Но мне, профессиональному пилоту, было тяжело - всегда, даже во время боев в Корее, я и мои самолет возвращались вместе.
ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
++++Джон Гленн Полет
Время шло от декабря 1961 к февралю 62 - а я все не летел. Мы были готовы в любкю минуту, но мешала сначала погода,
потом неполадки, потом опять погода. Особенно мы беспокоились за огромное число людей - около 20 тыс. - которые
были непосредственно вовлечены в это дело. Это стартовая команда, команда спасения, люди на всех станциях слежения.
Каждый раз они должны были начинать сначала все тесты - и потом обратный отсчет времени. Каждый раз это большая
психологическая нагрузка - и ничего не происходило. Как будто постоянно кричали ПОЖАР - а пожара не было.
Но нам не надо было волноваться - каманды делали свою обычную работу. Может эти отсрочки сыграли и
положительную роль - я не знаю такого испытатателя, который мог бы сказать "Я тут знаю все до мелочей. Я могу все
сделать великолепно." Наоборот, если бы мы откладывали полет целый год, я был бы все равно занят по горло до самой
последней минуты - еще раз проверялл бы план полета, просматривал схемы всех систем. Готовность она всегда
относителна. Мы продолжали работутна тренажерах, упражнялись в ручном управлении капсулой - это нам очень
понадобилось.
Много людей начинали беспокоится - даже один психиатр, который никогда меня в глаза не видел, говорил, что в такой
ситуации постоянного стресса человек не может оставаться нормальным. Но мне кажется я оставался.
Самым страшнымм происшествием был мой визит к друзья, у которых дети вскоре заболели свинкой. Мне уже начало
казаться, что я сам заболеваю, но все обошлось. Я стал осторожнее, когда встречался с людьми.
А так все шло как обчно - я бегал по 5 миль каждыйй день, сократив дитанцию до двух миль за неделю до старта. За три
дня до старта я бежал одну милю, оставшиеся два дня я отдыхал и работал на тренажерах. День накануне полета почти
целиком уходил на медицинские тесты.
Мы получали кучу писеи. В одном мне писали, что полет откладывается из-за того, что не хорошо вмешиваться человеку
в небесные дела... Я почти не покидал мыс Канаверал в это время. Правда по воскресеньям мы ездили в церковь в
соседний, и я провел несколько дней дома. По дороге меня пригласил в Белый Дом президент Джон Кеннеди и пожелал
мне удачи.
Накануне старта была неважная погода, шансы были 50 на 50, утром следующего дня - тоже. После завтрака на меня
стали вешать медицинские датчики.
Мы подъехали к стартовой площадке. Мне кажется было меньше разговоров, чем обычно - все хотели, чтобы был
настоящий старт. Карпентер проверил капсул и сказал, что с ней все в порядке. Он брал на себя много воих забот, он не
просто мой коллега, он настоящий друг (они были знакомы давно).
Оставалось 120 минут, я влез в капсулу, поправил свой шлем и сломал один из микрофонов. Нам быстро пришлось его
заменить - микрофоны дублировались, но мы не хотели лететь с одним микрофоном. Когда сидишь в капсуле, вокруг
тебя мелькают чьи то руки, все что-то порпавляют вокруг тебя. И вдруг закрывается люк и теперь ты предоставлен сам
себе. Ты сидишь на вершине ракеты АТЛАС на высоте 20 метров, она от ветра слегка раскачивается. В последний час
перед стартом я постояннно был на связи со Скотом Карпентером, потом поговорил с моей женой.
Я слышал разные звуки - они соответствовали этапам подготовки ракеты к пуску. Были еще две небольшие задержки -
проверяли компьютерную систему станции на Бермудах. За полторы минуты до старта я измерил свое давление. За З5
секунд до старта отбросили последний провод, соединяющий капсулу с землей - до этого времени он давал внешнее
питание для капсулы. Уже никто ничего не нажимал, Шепард считал последние десять секунд - и двигатели стартовали.
Пока работали двигатели - все происходило по строгому сценарию После их отделения начался мой свободный полет -
там уже не нужно было так точно следить за временем, если только ты не собирался делать экстренную посадку.
Я пролетел над Канарами, над Нигерией, Занзибаром. Меня попросили передать данные о моем физическом состоянии.
Самочувствие было отличное, невесомость была очень приятна. Я готовился к погружению в темноту - первый закат
увидел над Индийским океаном. В этот день я увидел четыре заката - три на орбите и один уже после приземления. Я
смотрел на звезды - видел их примерно так, как и на Земле в пустыне - толстое стело нашего окна работало как земная
атмосфера и мешало наблюдать. Над Австралией я первый раз увидел рукотворные огни - в нескольких городах
специально для меня зажгли все огни, чтобы я мог их видеть. "День был коротким - сказал я Куперу. - пожалуй это самый
короткий день в моей жизни."
Я пролетал над Тихим океаном и тут я увидел большое число маленьких светящихся объектов кокруг станции. Они меня
очень занимали - может это льдышки, образовавшиеся от выхлопов двигателя?
В это время у меня появилась проблема - капсула медленно поворачивалась направо, при отклонении в 20 градусов
автопилот это замечал и исправлял. Капсула так и качалась, пока я не перешел на ручное управление. С курса мы конечно
не могли сбиться, но это означало, что система постоянно расходует топливо. И ручное управление отвлекало меня от
других дел, которыми я хотел заняться.
(Гленн не знал, что в это же время на Земле получили сигнал о возможной неисправности теплового щита, который
защищает капсулу от перегрева при спуске).
Когда я второй раз пролетал над Индийским океаном, прибавились новые проблемы - приборы, показывали ориентацию
капсулы в пространстве не верно. Ориетировать капсул перед спуском надо будет самому, смотря на горизонт из окна.
Земля мне задала несколько вопросов по поводу теплового щита, из которых я понял, что возникли проблемы. На
будущее - все проблемы надо сразу говорить астронавту, только зная все, он сможет с ними справиться. Но это был
первый полет, и на Земле старались меня заранеее не беспокоить. Однако я надеялся, что с тепловым щитом все в
порядке - ведь я не слышал никаких шумов, которые были бы, если бы он оторвался.
Я опасался, что меня могут посадить на втором витке - но мы продолжили полет.
Мы решили, что после торможения мы не будем отделять от капсулы пояс, на котором крепились тормозные ракеты - он
может помочь удержать тепловой щит. Но это означало, что нужно скорректировать то, что произойдет дальше - все
события были завязаны друг с другом. При спуске я ожидал сильного нагрева капсулы, но оно не произошло.
После приземления мне устроили потрясающие встречи по все Амерке - я знал, что будут встречать, но такого не ожидал.
Я смотрел на людей и махал им в ответ - они идентифицировали меня как своего, они были для меня своими.
Я был одним из тысяч людей, готовивших этот полет. Полет доказал что человек принадлежит космосу. Наши полеты это
только начало - придут молодые и продолжат нашу работу.
ХХХХ+++Карпентер - Повторный полет (о своем полете)++++
Гленн во время своего полета был поглощен тем, как работает капсула - я во время полета сосредоточился на на
наружных наблюдениях.
Мой запуск задерживали - где-то недалеко был пожар и над мысом Канавепал тянуло дымом.
Первое, что поразило - абсолютная тишина. Конечно, отвалилась шумная ракета и капсула двигалась сама по себе, но
еще возникло ощущуние парения в пространстве - ты не давил на сидение, на тебя не давил твой неудобный в земных
условиях скафандр (pressure suite). Я передал на Землю - Я В НЕВЕСОМОСТИ!. Я стал сразу использовать ручное
управление - и оно отлично работало - внешние двигатели ориентировали капсулу нужным образом. Я много
фотографировал и для этого нужным образом поворачивая капсулу.
Я проверил всю систему ручного управление. Проверил и систему автоматического управления - она работала плохо,
давала систематическую ошибку при определении горизонта. На втором витке я сосредоточился на наружных
наблюдениях. Я огляделся - был потрясающий вид разного вида облаков. Я мог видеть на тысячу миль вперед по курсу
- было трудно оторвать глаза от этой красоты. Я уходил в тень Земли - снопы разноцветных лучей возникали у
горизонта. Потом взглянул в персископ - все было темно. Ориентироваться по звездам я легко смог.
В скафандре поднялась тепмература - там было еше и влажно, пот заливал глаза. Я открыл шлем - в капсуле было жарче,
но воздух чище...
Утром я летел над территорией США с Северо-возтока на Юго-запад. Земля двигалась, как будно я лечу в самолете на
высоте 12 тыс метров - видны были озера, реки и даже поезд!!! Меня предупрелили, что я израсходовал почти половину
топлива - я стал управлять экономнее, иначе пришлось бы приземляться раньше.
С едой были проблемы - все кусочки еды, шоколад, печенье были покрыты специальной липкой субстанцией, чтобы
они не крошились - но они все же крошились, и крошки как мухи вылетали какждый раз, когда я открывал пакет. После
моего полета пакеты стали делать прозрачными - ведь важно знать, что ты открываешь.
С Земли передали, что температура в скафандре 38.8 - у меня появился озноб. Я стал анализировать - по прежнему ли я
хорошо соображаю? Куда повернуть клапан на скафандре - вверх или вниз - я точно не знал. С Земли мало чем могли
помочь - это было похоже на то, что ты в одной комнате причесываешь волосы, а человек в другой комнате тебе
рассказывает, как это делать.
Мне потребовалось больше времени, чем я ожидал, чтобы найти правильное положение клапана. Этот опыт вылился в
еще одну мою рекомендацию на будущее - надо в скафандре предусмотреть хорошее поглощение влажности. К тому же я
определил, что если шлем скафандра открыт, то регулировать системы охлаждения смысла не имеет. Это вроде очевидная
вещь, но самое поразительное, что в наших предполетных испытаниях мы этого не заметили. Я закрыл свой шлем,
наладил температуру и был в полном порядке на третьем витке.
Во время моего дрейфа (полета) я еще кое чем занимался. Несколько раз я пробовал разобраться, что было не так с
автоматической системой управления, но я так и не понял.
Время полета бежало стремительно - как будто скорость , с которой я летел, влияла на продолжительность событий и
упаковывало их плотно-плотно. Я все время спешил, мне не хватало времени спокойно перейти от одной работы к
другой, это как в тире - все время вылетают утки, по которым ты должен стрелять. Я сфотографировал мой последний
закат солнца, посмотрел на мои последние звезды, скушал кусочек шоколада, поймал прямо в воздухе несколько крошек
печенья и запил водой и резинового тюбика.
Я правда был очень занят, когда пролетал над Гаваями в последний раз. Я менял положение капсулы, чтобы
сфотографировать восход ьсолнца, я старался упаковать все инструменты, чтобы они не мешали при спуске, и я
разговаривал со станцией слежения на Гаваях. Тут неожиданно в окне возникли светлячки Глена (светящиеся точки,
которые он видел в предыдущем полете). Я потянулся за люксометром, чтобы измеритиь светимость, и стукнулся локтем
о стенку корабля.
Целый рой светящихся частиц полетел мимо окна. Я стал стучать по всей обшивке корабля, и все время возникали новые
частицы. Это были льдинки, которые образовываюлись на внешней части капсулы. А Джон Гленн думал, что они
прилетают откуда-то со стророны. Так я разгадал эту загадку, но времени об этом думать больше не было - надо было
возврашаться.
По плану я долженн был спускаться на автомате. Но капсула нужным образом не развернулась, и я включил
полуавтоматический режим. Я совершил ошибку, в результате каждый раз, когда я управлял джойстиком, расходовалось
топливо и в полуавтоматическом, и ручном режиме.
Когда пришло время возвращаться, оказалось, что нос корабля направлен на 25 градусов вправо от направления
движения, это была моя ошибка. Когда сработали тормозные ракеты, импульс был меньше, чем нужно, я ощутил лишь
легкий толчок. Более того три ракеты вообще автоматически не сработали, я нажал пуск на три секунды позже, они
сработали еще через пару секунд. Это все означало, что место подения будет там, где меня не ждут, в сотнях миль от
расчетного.
У меня оставалось мало горючего для управления разворотом моей капсулы во время спуска. Тонкие стенки капсулы
могли нагреться и испортить парашют, который был нужен для приводнения. Я все свои опасения комментировал на
магнитофон, это нужно было для анализа полета, если что случиться. Голос мой был достаточно спокоен. Помню я тогда
думал - "это самый великий день моей жизни, и если ты соберешься и будешь делать все правильно, то ты выживешь".
Я очень осторожно управлял креном капсулы, ориентируясь на горизонт за окном, и когда я почувствавал вибрацию,
которая означала, что мы входим в плотные слои атмосферы, я придал капсуле вращение для более стабильного полета.
Это было замечательное возвращение, несмотря на мои опасения - плавное и под нужным углом. Я видел пролетающие за
окном мелкие горящие частицы - элементы обшивки капсулы, сгорая они понижают тепмературу капсулы. Все шло
нормально, потом я увидел зеленоватый свет в верху капсулы, где находится парашют. Я опять забеспокоился, но все
обошлось.
Я использовал последнее горючее, чтобы приостановить раскачивание капсулы - я боялся, чтобы капсула не оказалась
перевернутой, тогда парашют не сможет правильно выйти и запутается вокруг капсулы. Мне не было страшно, если ты
впадаешь в ступор - это верная смерть. Мне нужно было просто наблюдать, что же происходит и предпринимать
необходимые действия. В конце концов, когда раскачивание стало слишком большим - около 270 градусов - я нажал
кнопку тормозного парашюта. Высота была 26 000 футов, по плану нужно было дождаться 21 000 футов, но я хотел сбить
раскачивание капсулы, так и произошло. Я падал среди тумана и облаков. На высоте 10 000 футов должен был выйти
основной парашют, но он не вышел. Я подождал и дернул сам за кольцо - раскрылся огромный оранжево-белый
парашют.
Теперь начинался длинный период для беспокойства. Я принимал сообщения, но меня плохо слышали - моя станция
работала на линии прямой видимости, чем ниже я спускался, тем было хуже. Я узнал, что расчитано место моего
приводнения и туда летит самолет с медиками.
Я был уже ниже облаков, уже видел воду и готовился приводниться. Капсула вся ушла под воду и вынырнулы на боку.
Меня найдут примернро через час, и лучше было выбраться из капсулы и ждать на плоту. Я снял шлем, открыл люк,
выбросил плот и лег на него, не заметив, что он плаваем дном вверх Я окунулся в воду, перевернул плот и снова на него
залез. Немного промочил скафандр, но ничего страшного. "Спасибо, Господи" - я сотворил короткую молитву.
Я долго сидел и вспоминал, что же со мной произошло. Я думал о том, что я буду говорить людям об этом полете. Я
делал ошибки, что то не правильно работало, но я надеялся, что другие научатся на моем опыте. Мне кажется полет был
удачным и я гордился этим. Я сделал несколько важных измерений, я научился управлять кораблем по звездам, как и
Гленн я доказал, что невесомомть это не проблема. Вообще полет был более спокойным, чем у Гленна. Пока я сидел на
плоту, у меня возникло несколько идей об улучшении всей системы перед следующим полетом. Например, мне кажется
надо ввести лампочку, которая подсказывает космонавту, открыт его шлем или нет - это очень важная вещь, которую он
может забыть.
Я думал об этом всем и смотреь в небо и в воду. Рядом плавала большая черная рыбы полуметровой длины, я хотел ее
потрогать - но не стал.
Потом я услышал моторы и увидел самолет. Я посигналил зеркальцем, пилот меня увидел. Через какое то время все
кругом кишело самолетами, их было так много, что я не заметил, как спасатели прыгнули в воду. Я неожиданно услышал
приветствие и кто-то из спастелей схватился за мой плот. Мы разговаривали, как два прохожих на улице.
Я немного ревновал, что эти люди были рядом - это было мое место и мой полет - только теперь я по настоящему ощутил
его.
Тренировки и подготовка были настолько изматывающими, что незадолго до полета я говорил себе, что никогда больше
не буду в это влезать. Сейчас, сидя на плоту, я думал, конечно, по-другому. Я хотел проснуться на следующий день и
начать все сначала. Я хотел быть снова невесомым, снова видеть космические закаты и рассветы, снова смотреть на
звезды, исчезающие в световой полоске, снова хотел управлять кораблем, но уже лучше и дольше.
ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
++++++А это два отрывка из книги Титова.++++
Г. ТИТОВ Семнадцать космических зорь
https://www.rulit.me/books/semnadcat-kosmicheskih-zor-read-380020-16.html
"Одна из черт, совершенно необходимых космонавту, - хладнокровие и спокойствие в любых возможных ситуациях
сложного космического полета. Все ребята старались воспитать в себе это качество, но олицетворением этой черты
космонавта, мне кажется, является натура моего бывшего дублера.
Как-то в дни первых экзаменов в отряде он отвечал у доски.
- Что вы будете делать, если в космическом полете откажет вот эта система корабля? - спросил его экзаменатор,
показывая на схеме особенно ответственный агрегат.
- Прежде всего - спокойствие...
Экзаменатор, казалось, был озадачен и готов был возмутиться, как тут же последовал точный и верный ответ.
- Ну, а если откажет это? - вновь спросил наш преподаватель и весь подался вперед.
В ответ опять прозвучало:
- Прежде всего - спокойствие..."
И еще одна цитата, скорее всего сильно идеологически подредактированная.
"Я видел портреты американских астронавтов Алана Шепарда и Вирджила Гриссома. Крепкие парни, видимо, способные
на большее, но сделавшие то, что позволила им сделать американская техника. Их полёты оказались на уровне
достижений американской науки".
|
